We’ve updated our Terms of Use to reflect our new entity name and address. You can review the changes here.
We’ve updated our Terms of Use. You can review the changes here.

Г​л​у​б​и​н​а / Deep

by Возвращение / Vozvraschenie

supported by
Sven B. Schreiber (sbs)
Sven B. Schreiber (sbs) thumbnail
Sven B. Schreiber (sbs) I've bought this band's debut album "Вверх по течению" ("Upstream") a couple of years ago. But then they were a melodic hard rock band. After a hiatus of nine years, they returned, but with a quite different folk rock approach to songwriting - which I like even better. Singer and guitarist Sergey Kanunnikov is the charismatic man at the helm, writing almost all of the songs - and he does it with perfection. "Глубина" ("The Deep") is the band's most recent release, masterfully shifting Russian folk tradition into a pleasant modern rock-oriented frame. Favorite track: На далёком острове / On A Distand Island.
/
1.
Уходил по ягоды летний дождь В чащу тёмную По крутому яру да через рожь Золоч`ную. И рассыпал по ельникам жемчуга - Соберёт лишь тот, у кого в карманах гуляет ветер. А над рекою встанет моста дуга - Проходи, коль светел... Ой лёли-лёли да ай люли. Плыли в облаках корабли. Чудо - белые паруса В небесах. Расстилала девица на столе Скатерть белую. Прилетали гости к ней в октябре - Гуси-лебеди. Кружевом падал на землю птичий пух, Укрывал надёжно от вьюжной стужи Поля пустые. Пела метель шальная ей на ночь вслух Песни озорные. Ой лёли-лёли да ай люли, Косы русые до земли. Чудо - в девичьих-то глазах Бирюза. Уходи по ягоды в летний дождь В чащу тёмную. По крутому яру да через рожь Золочёную. И собери по ельникам жемчуга, Если не грешил - до сих пор в карманах гуляет ветер. Видишь, над речкой встала моста дуга? Проходи, коль светел... Ой лёли-лёли да ай люли, Для кого же те корабли? Чудо - белые паруса В небесах...
2.
Человек, задающий вопросы Творцу, Был смешон, неуклюж и нелеп. И потертая ткань на плечах не к лицу, Сито дыр, нагота колен. В его доме был стол, Инструмент и верстак, И дощатый некрашеный пол, Пожелтевший от пота в заначке пятак, На столе корвалол. И дурацкая кукла валялась в углу - Не продашь, не подаришь и выбросить жаль. Зря стонала доска под резцом, и напрасно Напёрсток скрипел об иглу. Иногда он во сне с ней о том говорил - Виновата с плохим переводом скрижаль, Я как смог, так по ней тебя и мастерил, Я как смог, так по ней тебя и мастерил Из того, что без дела лежало. И безгласая кукла кивала ему, Так резвился сквозняк с колпаком дурака, Но улыбка чужда деревянному рту, Но улыбка чужда деревянному рту, Не заметна в его уголках. Нет, он не был ни зол, ни прижимист, ни лжив, Он к соседям своим подходил лишь с добром, Как-то утром кинжально ужалила жизнь, Потащила за крюк под ребром. И тогда он упал перед мутным окном И уставился в небо, дрожа. Пепелище в груди и в висках метроном, Невозможно дышать. Он спросил, отчего мои слабы персты, Когда я прикасаюсь к земле? Почему моё сердце и мысли пусты, Когда я обращаюсь к Тебе? Для чего мне без брода до гроба брести Через сумрачный Стикс, Рубикон и Каялу? И ответил Творец, если можешь, прости, И ответил Творец, если можешь, прости, Я как смог - так тебя и сваял.
3.
Осенью вода поднялась, Смыла мост, дрова унесла, Сгинула в шеверах смеясь, Вспыхнула радугой. Белой пеной пряжа вилась - Память старого ремесла. А звезда на кромке весла Сгорала, не радуя. К сестре Айно брат приходил, У дверей всю ночь просидел, У открытой настежь двери Пел колыбельные. Младший серый брат пел да выл, В чёрном небе спутник летел, А под ним корабличек плыл - Палубы белые. Айно, Айно, Кого будешь в дом закликать? Не спеши в ладонях ломать Веретено своё. Айно, Айно, Полноте тебе горевать. Кликать чёрных воронов на жнивьё. К сестре Айно брат приходил, До утра ворота ломал, У сарая брёвна крушил, Жерди разбрасывал. Старший бурый брат всё серчал, Горевал, ревел да рычал. Год назад забрать обещал, Да верно забыл. Айно, Айно, Где зимой позёмка метёт, Там гуляет мать росомах, Ищет сохатого. Айно, Айно, Там тебе теперь бережёт Белое зерно в закромах Вьюга крылатая. К милой Айно муж приплывал, Ей в лицо глядел из воды, Да о чём-то долго молчал, Бил плавником. Ничего опять не сказал, Лишь исчез за камнем седым, Видно приберёг слова на потом. Айно, Айно, Где петляет Нурмис –река, Там твоя тропа далека, Морошкой вышита. Айно, Айно, Вдалеке гора велика. С той горы плывут облака В горнее-вышнее.
4.
Когда вернётся На барже солнце Из кругосветки И к горизонту Щекою круглой Своей прижмется, Скользнёт по глади Пером поэта Плавник дельфина, Начертит слово - Не славы ради, Но славя лето. Здесь след босой мой В тропу впечатан, Закручен лентой, Петлёй особой, Резьбой наскальной Вдоль Фиолента. А в волнах волен Лишь духом сильный - Мне краше рая, Хранимый морем В глубинах синих Простор бескрайний. По звёздной кровле Плывут буруны. А в море - небо. Уходят люди Тропинкой лунной И тянут невод. Я по ступеням Взойду на кручу, Я встану рано. Когда Георгий Копьем коснётся Подножия храма.
5.
В моей каморке Под ржавой кровлей Гончарный круг скрипел устало, А за оконцем солнце встало И, пробиваясь через шторы, Тебя нескромно согревало. Текла податливая глина Под ласкою ладони грубой, А в городе ревели трубы, Настойчиво куда-то звали. Ты целовала меня в губы, Мы ничего не забывали… Роняя пух, Чердачный голубь Спешил успеть за облаками И всё, что было между нами, Поведать ветреным подругам, Но я ловил его руками… Когда принёс дожди октябрь, Кувшин наш хрупкий раскололся, Трамвай озябший еле плёлся Вдоль лип, что сбросили наряды, И кто-то был с тобою рядом. Ненужным ремеслом владея, Неверно выбрав место действий И не приняв душою время, Добро сменившее злодейством, Я, как разменная монета, Что ценность лишь для нумизмата, Утратил право на хождение К тебе с рассвета до заката. Тогда в мой дом сломали двери Тоска, беспомощность и злоба, А в городе ловили вора, Под лестницей рычали звери, Гончарный круг крутился снова. Гончарный круг крутился снова, Но в круге не было ответа, Зачем уходят в ночь, кто дорог? Уходят, кто любим и дорог… И сами плачут до рассвета…
6.
«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим - великий город, как будто не существовал на свете.» М.А. Булгаков. Мне не будет трудно уходить. Знаешь, там такая глубина, В ней моё созвездие кружит, И ты одна. С птичьим криком сгинула весна, Краткая, как сумерки в горах. Тронула вершины седина, Соль на щеках. Вдоль реки, у которой устья нет, По тропе, спотыкаясь без конца, По сверкающим бликам на волне, По гулким улицам Пронести решето живой воды Босиком по разбитому стеклу, По коврам на крови, По бескрайнему берегу... Мглой укутан город на холмах, Спи, мой золотой Ершалаим. Тишина.Барханы во дворцах. И мы одни. Прочертить по перилам рукой, Перепрыгивая пролёт. Сквозь решётку в ночной покой Бурым светом прожектор бьёт. Всё расписано по часам, Всем назначено, не уйдёшь… Оборот, стрелка тянется к образам, Оборот, стрелка тянется к небесам, Оборот, стрелка тронется к небесам… И столицу накроет дождь… Солнце сжато в кулаке моём, Прохожу сквозь стену из песка, Перекошенный дверной проём, Тамтам в висках… Вдоль реки, у которой устья нет, По тропе, спотыкаясь без конца, По сверкающим бликам на волне, По гулким улицам Пронеси решето живой воды Босиком по разбитому стеклу, По коврам на крови, По бескрайнему берегу...
7.
Маленькая птица в груди Пела целый день о тебе, И по водосточной трубе Отбивал такт Град. Глупый непослушный комок - Искренний пернатый мой враг, Ноток твоих звонок поток, Выдержать его как? Слушая ритм мира, Пульс атакующего бульдога - Такая цепкая хватка, Такая бездна в глазницах. В гуле московском я различаю Грохот падения Рима, Всё также трудна дорога, Долгая пыль-дорога, Чаще мелькают спицы. Певчий человек у окна, Оторвись от бури в окне. Света не увидишь ты там, Свет мой различишь ли во мне? Сердца моего серебро, Голосу ласкающий шёлк, Я бы не поверил в добро, Если бы тебя не нашёл. Ныряя в утробу города, Кольца метро на себя накручивать Так крепко, чтоб никогда уже Лица не отворачивать. Солнце горело гордое, В сердце закралось лучиком И под твоею курткою... И под моею курткою... Прыгает рыжим мячиком...
8.
Мы дети, согретые пеплом сгоревшего дома. Мы ищем покой в отголосках чужих колыбельных. И видим во снах, приходящих к нам снова и снова, Как алым горят купола парусов корабельных. Мы ждём каждый день никогда не написанных писем. Мы прячем в блокноты свою наболевшую горечь. А счастье висит на лозе виноградною кистью, Как жаль, что о крае таком не написана повесть. Там шепчутся за спиной Стебли живой травы, Там говорят ветра. Ты, будучи не со мной, Всё же опять права. - Где, скажешь тоже ещё, Видел ты это сам? - Я верю, что это так. Всё прожитое - не в счёт. Делаю первый шаг. Мы выросли, не осознав горечь слез материнских, И наши грехи - это их загрубевшие руки. Мы часто прощали чужих, не щадя самых близких, А радость дарили скупясь после долгой разлуки. Финальный отсчёт перед стартом, проверены стропы. Удача на вшивость проверена неоднократно. Сжигаю планшет - в картах тех только старые тропы, Надеюсь, из наших никто не вернётся обратно. А там шепчутся за спиной Стебли живой травы, И там говорят ветра. Там, вся в расписных коврах, Пухом лежит земля. - Где, скажешь тоже ещё, Видел такую ты? Слышал ли о другой? - Всё нажитое не в счёт. Делаю шаг второй. Мы с криком на бреющем кружим, как два альбатроса, В надежде увидеть сигналы огней поисковых. И берег давно уже стал тёмно-серой полоской, Последний пролив будет скоро морозами скован. Здесь выход один - это путь на дрейфующей льдине. Мой план обречён, но я помню, зачем я рискую. Я верный сторонник простых неизогнутых линий. Держись за плечо, я уже выхожу на прямую. Туда, где шепчутся за спиной Стебли живой травы, И там говорят ветра. Туда, где за резной кормой Фрегата бурлит вода. - Кто, молвишь тоже ещё, Это тебе сказал? - Я знаю, что это так. Всё прожитое не в счёт. За нами последний шаг.
9.
У дороги без начала в никуда и ниоткуда Птица пёстрая кричала: «Будет чудо, будет чудо!» И я вспомнил, как деревья тянут ввысь свои ладони, Как в апреле пахнет верба, как руками небо трогать... Как в апреле пахнет верба, как руками небо трогать... Стоя вдвоём на крыше, рвать виноград созвездий, Ноты такие слышать, чтобы рождались песни. Караван плывёт над миром, караванщик держит лампу. Разноцветными чернилами чертит карту, чертит карту. Вот с пера его стекает капля ярко-голубая, И бушуют океаны, и бушуют океаны, И бушуют океаны, и бурлит волна морская... Маленький наш кораблик с белой трубой в полоску Ищет куда причалить, ищет родной свой остров... Вот штрихом зеленым ровным новый холст покрыт умело, Будет поле, будут горы, он раскрасит горы белым. Плачет облако от счастья, выплывая из-за леса, Моя дочь поёт: «Я Настя, я принцесса, я принцесса!» Моя дочь поёт: «Я Настя, я принцесса, я принцесса!» А на её короне из золотых колосьев Солнца горит огонь, неба сверкают слёзы... У дороги без начала в никуда и ниоткуда Птица пёстрая кричала: «Будет чудо, будет чудо!» И я вспомнил, как деревья тянут ввысь свои ладони, Как в апреле пахнет верба, как в апреле пахнет верба, Как в апреле пахнет верба, как руками небо трогать...
10.
На далёком острове, Сплошь покрытом соснами, Колыбель для Солнышка - Хвойная постель. Сосны машут лапами, Дождь тихонько капает, Пьёт водицу зёрнышко, Чтобы стать сильней. И медведи-облака Греют серые бока, В тёплых ласковых лучах Тает их печаль, Тает их печаль... Барабанят капельки По листочкам маленьким, Деревянным лодочкам, Вёслам и бортам. Барабанят "там-там-там", Приходите к нам, к нам, к нам, Есть у нас на небесах Дивные леса. В них деревья белые, В кронах птицы смелые Песни вещие поют Про судьбу твою, Про судьбу твою... На далёком острове, Где утёсы острые, Тихо гладит берега Долгая река. И, как будто светлячки, Пляшут в небе звёздочки, Уплывает по волнам Круглая луна. Уплывает за море. Мне бы с нею надобно, Чтоб тебя в конце пути Где-нибудь найти, Где-нибудь найти...
11.
Я на пустом причале стою столбом, Пароход гудит, отдаёт швартовы. Кружево белых чаек на голубом, Горизонт горит полотном багровым. Ветер скулит и дёргает за рукав, Примет ли океан своего скитальца? И улетают в белые облака Мои песни-птицы, выпущенные в небо. Мои ноты - их пёстрое оперение, Рукописей страницы, северные распевы, Яркие перезвоны - их голосов сплетение. Ворох бумаги в стол - строчек береста, Третья ночь пошла, и не будет проще. Жаль, не выходит жить, как о том писал, Я пытаюсь встать, но не дремлет ловчий. Тень от кровати в угол наискосок, Совесть застыла рядом у изголовья, Словно торопит мой слишком долгий сон Там, где песни-птицы, выпущенные в небо, Мои ноты - их пёстрое оперение, Рукописей страницы, северные распевы, Яркие перезвоны - их голосов сплетение. Кто там такой огромный стоит в лучах, Шириной в закат, глубиною в море? Выйду на крышу утром его встречать И уйдут печаль и хромое горе. Где-то далече мой беспокойный брат Вырвется из толпы и расправит плечи. Крутится шар до тех пор, пока ввысь летят Чьи-то песни-птицы, выпущенные в небо. Яркий перезвон - пёстрое оперение. Рукописей страницы - в них полноцвет распевов, Ритм живого слова - мира сердцебиение.
12.
Я отпускаю вместе с твоими ладонями В эту морозную ночь Караван, В нём сокровищ не счесть, Что не снились халифам Дамаска. Прогоняя прочь навьюченных скарбом верблюдов, Что тучами важно плывут над моей головою, Собакою вою на бледное лунное блюдо, Плывущее в небе, в котором колышется море. Море, в котором давно утонуло всё небо, Небо, укрывшее облаком целое море, Море, в котором плывёт по волнам это небо. Я выпускаю из самого сердца радугу От края до края Ладоги, Разведённых мостов питерских объятия Для тебя. Запах июльского стога и клеверный мёд на губах у любимой, Две гибкие ивы - сплетённые ветви, Соломенный ветер. И небо, укрывшее куполом синее море, Море, граница которому синее небо, Небо, которое спит и качается в море, Море, в котором плывёт по волнам это небо. В этой сказке принцесса целует медведя. Медведь остаётся медведем И, соответствуя глупому дикому зверю, Уходит в заснеженный лес. Безутешной принцессе неведомо То, что медведи свирепые, грозные твари, И хоть Божьи создания, но всё же, пожалуй, Созданы не для принцесс. Ну а далее, как полагается, караван приближается к пристани. Принц так пристально смотрит, находит принцессу прекрасной И красит все паруса в красный. И руки, сплетаются руки - две тонкие ивы, Запах июльского стога, соломенный ветер. И долгая счастливая жизнь, Долгая счастливая жизнь... Под небом, заснеженным небом, простуженным морем, Морем, в котором для неба достаточно места, Небом, давно ставшим морем, Морем, пролившемся с неба...

about

Альбом "Глубина" прежде всего о человеке, о любви, его пространство не ограничено городом - много песен, связанных с морем, реками. «Фолк» Сергея Канунникова не обращён в «потерянное прошлое». Он в настоящем, в прошлом, в будущем, в несуществующем, в мистически возможном - одновременно. И времена, и миры эти зачастую весьма причудливо переплетаются: спутник летит сквозь сюжеты «Калевалы», в аэропорту регистрируют своё прибытие эмигранты из рая, а по современному мегаполису в образе монтера бродит не то языческий волхв, не то вовсе Заратустра. Заставляет подумать о том, что вообще такое - время, и есть ли хоть что-то, что во времени не повторяется.

credits

released March 2, 2018

Сергей Канунников - песни, голос, акустическая гитара, аранжировки
Илья Кудряшов - жалейка, сопилка, свирель, флояра и другие народные духовые, бэк-вокал («Уходил по ягоды»)
Олег Козлов - перкуссия
Никита Алёшин - бас-гитара, клавишные («Глубина», «Алые паруса»)
Денис Забавский - балалайка
Владимир Кожекин - губная гармошка («Песня сердца», «Караван»)
Роман Ломов - калюка («Караван»), глюкофон («Айно»)
Сергей Филатов - клавишные («Обыкновенное чудо»)
Ольга Надеждина - вокал («Кукла»)
Василиса Тарасова - вокал («Кукла»)
Настя Канунникова - вокал («Караван»)

Запись, редактирование, сведение, мастеринг - Артём Десятун.
Оформление - Александр Уткин.

Группа благодарит Андрея Седлецкого, Владимира Платицына и коллектив редакции радиои онлайн вещания "BBL", Александра Ярославцева, Маскима Попкова, Айрата Туктарова, Сергея Филатова, Владимира Кожекина, Романа Ломова, Ольгу Надеждину, Ольгу и Александра Ворониных, Александра Логунова, Дарью Марцинкевич, Константина Арбенина, Лену Толстогузову, Юлию Теуникову, Андрея Козловского, Алексея Вдовина, Павла Фахртдинова, Николая Подорольского, Алексея Воронина и всех друзей, принявших участие в краудфандинговой кампании, давшей свет этому альбому.

Sergey Kanunnikov - vocals, acoustic guitar, songwriting, arrangements
Iliya Kudryashov - zhaleyka, sopilka, ocarina, caval, floyara, svirel, backing vocals
Oleg Kozlov - percussion
Nikita Aleshin - bass, keyboards (6, 8)
Denis Zabavsky - balalayka
Vladimir Kozhekin - harp (7, 9)
Roman Lomov - kalyuka (9), glukophone (3)
Sergey Filatov - keyboards (12)
Olga Nadezhdina - vocals (2)
Vasilisa Tarasova - vocals (2)
Nastya Kanunnikova - vocals (9)

Recorded, edited, mixed and mastered by Artem Desyatun
Cover artwork and layout by Alexander Utkin


Контакты / Visit us online at:
Website: www.vozvraschenie.ru
Twitter: twitter.com/vozvraschenie
VK: vk.com/vozvraschenie
Facebook: facebook.com/vozvraschenieband
Youtube: youtube.com/vozvraschenie
Email: vozvraschenie@mail.ru, info@vozvraschenie.ru

license

all rights reserved

tags

about

Возвращение / Vozvraschenie Moscow, Russia

The musical language of Vozvraschenie can be described as symbiosis of rock music and Russian traditional music. The sound of Russian folk instruments (zhaleyka, sopilka, ocarina, floyara, jolomyga and others) is interwined with guitar passages and a rather heavy rhythm section, and spiced up by modern electronic instruments.

Discography:
SpringLand, 2014
Time Not Gone, 2011
Upstream, 2002
... more

contact / help

Contact Возвращение / Vozvraschenie

Streaming and
Download help

Report this album or account

If you like Возвращение / Vozvraschenie, you may also like: